беверли приехала из другого конца америки, весело проведя время дома у кузенов. ей очень шла новая короткая стрижка, как всегда одета свободно и прекрасно. на руке виднеется свежее тату, которое они тут же принимаются обсуждать. джонни также первым делом знакомит беверли с холденом, которого девушка с большой радостью обнимает. браслеты на её руке переливаются звоном; браслет дружбы (аналогичный был и у джонни), совсем растрепался, но всё ещё держится.
девушка была уставшей после дороги, ещё чем-то расстроена, но спустя тридцать минут разговоров о том и всяком другом, она выпрямляет спину и наконец чувствует себя в полной уверенности.
обсудив как можно смешивать молочный коктейль с картошкой-фри, а также сырный соус со сладкими палочками или шоколадными батончиками, наконец заказывают еду и джонни с трудом вдавливает её в себя. желудок отказывался что-то переваривать, но после молочного коктейля стало легче.
— ты ведь всё взяла с собой?
— мхм, — кивает с набитым картошкой ртом.
— отлично, тогда самое время двигать. нам ещё предстоит много работы! — хлопает в ладоши, стараясь зарядить и холдена своим ажиотажем. сегодня он был действительно полон энергии.

* * *

подвал хотели обустроить под домашний кинотеатр или зону отдыха, но не срослось. будучи совсем детьми, джонни и тимоти устраивали здесь прятки или комнату ужасов на хэллоуин. отец же потом отказал в идее развлечений в подвальном помещении и поэтому сейчас там склад; к тому же чердак был жилым помещением и нужно было держать где-то ненужные коробки. под «ненужными коробками» отец также имел ввиду вещи своей бывшей жены и матери его детей. джонатана всегда выводила фраза «этот хлам», но перечить отцу себе дороже.
помня мать слабой физически, но очень умной и красивой женщиной и уже не помня её запах и тон голоса, но хорошо запомнив как она любила одеваться и какие фильмы любила смотреть. они с джонни с удовольствием смотрели французские мюзиклы и фильмы про войну, где основной линией была любовь.
первые месяцы после смерти матери джонни не решался зайти в её комнату. это было, по сути, родительской комнатой. но отец давно начал ночевать отдельно, а после и вовсе обустроил новую спальню в гостевой комнате. небольшая комнатушка в северном крыле дома таила много воспоминаний и боли.
— ты же знаешь, какой мать была. вечно закрывалась, никогда не поймешь... что у неё на уме, — говорил отец, чтобы как-то оправдать своё холодное отношение с женой. и джон понимал, что отец прав. мать действительно было сложно понять и предугадать её действия, когда она в обиде или озлоблена. но какую роль это играло сейчас?
когда джонни решался заходить в её комнату (отец попросил наконец сложить вещи жаклин по коробкам и джонни не позволил это сделать горничной), то очень долго к этому готовился; каждый раз. в комнате было темно, сыро и едва уловимо пахло её цветочными духами. это было невозможно выносить. он знал, если начнет касаться вещей матери, то запах будет сильнее и воспоминания будут больнее. каменея, чтобы вытерпеть вид её очков для чтения, серебренной цепочки на прикроватном столике лежащей так, будто она её скинула туда минут пять назад, тонкого халата, словно её неуловимый призрак висел на стуле. он собирал вещи и выбегал из комнаты больше не смея туда возвращаться. каждый раз. старший брат помогал перетаскивать коробки в подвал.
они будто бы не выкидывали воспоминания, но совершенно точно пытались забыть. вещи, которые больше не важны. которые не нужны. которые когда-то окажутся на свалке или будут проданы чужим людям совершенно не знавшим жаклин.

— с ней было так сложно уживаться. её апатия и постоянная раковина, в которую она закрывалась, — переливая виски в стакане по кубикам льда, отец задумчиво смотрел на небольшой камин в гостиной и, кажется, даже не моргал. джонни и тимоти сидели на диване поджав ноги под себя и каждый читал что-то своё. джонни увлекался тогда комиксами про аквамена, а тимоти надо было поднять уровень испанского, поэтому он читал что-то совершенно джонатану непонятное.
— это сложный период, мальчики. но мы должны быть сильными. ради генриетты и самих себя, — говорил он уже более окрепшим голосом, словно наконец мог быть собой: не горюющим вдовцом с тремя детьми. и джонни поджимал губы, уставлял взгляд в разрисованные страницы и пытался справиться с наплывающим желанием разрыдаться.

спал он тоже беспокойно. каждый раз просыпался в слезах и холодном поту. ему снилось, что мать задерживается в гостях или на благотворительном вечере в галерее. а потом не могла добраться домой, каждый раз ей что-то мешало и она оказывалась заперта в переулках заброшенного промышленного района, где много ржавых машины и разрушенных строений.
иногда ловил себя на мысли, что в четверг мать будет ждать его дома для просмотра фильма. мысль врезалась так резко, что в груди появлялся страх опоздать. а потом накрывало волной холода: нет, она уже не ждет. никогда не будет.

со стен дома пропали фотографии с жаклин. не было её любимых цветов в вазах. цвет стен со временем изменился на более холодный, как хотелось отцу и его хорошему другу-дизайнеру. «он педик, конечно, но мужик классный,» — провожает дэна за дверь и комментирует вслух.
и в голосе прослеживается «главное, чтобы ты таким не стал». мы ведь все знаем, как отец сорвется на тимоти в будущем.

* * *

беверли холл была талантливой и умной девчонкой. она знала о джонатане больше, чем он ей рассказывал. наверное, это её тайная суперспособность, хотя она уверяла, что просто потомственная ведьма и видит людей насквозь. на деле её открытость, эмпатия и умение поддержать разговор даже о погоде на другом побережье америки располагали людей к себе; ненавязчивость побуждала людей самих открываться ей. сама бев окружала себя тайнами и умело переводила тему о семье куда-то в сторону. джон же имел честь знать о беверли даже самые страшные секреты. наверное, поэтому они хорошо подружились и всегда друг друга прикрывали вдруг что. отец был не против. то есть, кому бы было дело до его одобрения, но постоянные комментарии в стиле «хорошая она девчонка!» окрашивались мрачным «только предохраняться не забывай, внуков я не хочу на шее тащить».
а они ведь даже никогда не целовались. ладно, пытались. но это было неловко и нелепо. скорее, как «задели друг друга губами». беверли, к тому же, призналась однажды, что у неё что-то вроде краша на девушку по соседству, приезжающую сюда на лето погостить к родственникам. однако потом тема замялась, а беверли проходила в синяках несколько недель. там не надо было слов, — и они больше не обсуждали тему влюбленностей и подобного.

может быть, именно благодаря беверли джонатан согласился провести сеанс с доской уиджи в подвале, где так много дорогих сердцу вещей. то был подобно музею. сам джон иногда ощущал себя музеем воспоминаний, которые хочется забыть, а тут они окунаются в это. было страшно и дискомфортно, но в тоже время любопытство с безрассудством командовали парадом. джонатан достаёт с верхней полки шкафа доску и сдувает пыль. это ему напоминает начало фильма про джуманджи, но никак не мистическую херню. в любом случае, пришло время спускаться в подвал.
— так как это будет видео, то нельзя пить алкоголь, курить и упоминать это всерьез. также и для вызова духов с демонами есть несколько правил, — на ходу достает из упаковки сложенный потёртый лист и протягивает холдену, — тут есть список что делать нельзя, а что льзя.

отвлекаясь на разговор и трепет перед съемкой, не замечает как уже ступает на бетонный холодный пол подвала. запах сырости и старых вещей окутывает, цепляется за одежду и забирается чуть ли не под кожу. стеллажи с барахлом, по углам коробки с вещами и различная техника, которая устарела или не работает. здесь же старая газонокосилка, стиральная машина и разные инструменты для работы в саду, который сейчас представлял из себя газон и несколько деревьев. подвал отличался от всего дома своей мрачностью и отрешенностью.
джонни дёргает за висячий включатель и лампочка, спустя несколько помигиваний, тускло загорается. по спине пробегают неприятные мурашки. напоминает себе, что, на самом деле, мистика — херня.
парень раскидывает подушки, на которых можно будет сидеть.
— холден, а ты раньше занимался таким? или гадал? — интересуется беверли и достает из сумки свечи, — могу тебе погадать на таро, — заговорщецки сужает глаза и шепотом добавляет, — если ты не боишься, конечно.

джонатан усмехается словам бев, но никак не комментирует; лишь продолжает усмехаться и устанавливает три камеры: одну поодаль от всего происходящего и остальные две по углам, чтобы захватывать общее пространство. здесь не будет ярких прожекторов, но несколько установок с микрофонами должны ловить даже малейший звук, потрескивание и дыхание. возможно, дыхание физически не находящихся здесь людей. ставит ноутбук рядом с первой и основной камерой, поворачивает экраном так, чтобы было всем видно и подключает технику. теперь в режиме реального времени видно, что пишет камера и каким образом.
девушка к тому времени расставляет с десяток свечей.

— разложите пока доску, пожалуйста. и прочитайте правила. чтобы потом на камеру сказать, окей? и, холден, это будет твоё первое видео. держись спокойно и расслабленно, да? просто будь собой. если что — говори иногда чётче. если что, я сабы впилю, в принципе, — почёсывает голову, взлахмачивая и без того торчащие в разные стороны волосы, — а я пока запишу превью. чтобы оно было в этом... предвкушающем состоянии.

выдыхает чуть волнуясь, вытирает вспотевшие ладони о штаны и включает фонарик на камере, наводит на своё лицо. на экране ноутбука высвечивается лицо джонатана, фокусировка занимает несколько секунд. яркие глаза смотрят точно в объектив.
— привет народ, как вы? добро пожаловать обратно на мой канал! если вы впервые зашли ко мне, то привет, меня зовут ривер и я обожаю сырный соус. было очень много запросов на видео, связанное с мистикой. кучу вопросов о моём отношении к этому и пожелания снять вызов дьявола... но к большим проблемам я пока не готов, поэтому сегодня я позвал в гости беверли, которую вы знаете. и новичок на моём канале, а если вы следите за обновлениями в моём инстаграме, то знаете, что у нас вчера было свидание, мой брат — холден. это долгая история, — чуть смеётся и облизывает губы, смотрит на беверли, которая принялась что-то комментировать. конечно же он будет это всё обрезать и склеивать в нормальное видео.
— прекрати балаболить, — смеётся, смотрит на холдена, — что? ты не видел его сториз? ха-ха! — достает телефон и пытается найти интернет, который ловит здесь с трудом, — ладно, после видео покажу.
— холден, ну-ка, расскажи, что же ты любишь? — двигается в сторону, чтобы парень смог влезть в кадр и рассказать пару слов о себе, — первое, что в голову придет. можешь раз десять попробовать — если что, вырежем.
как только парни справляются с этим делом, то джонни отправляет парнишку расставлять драгоценные и полудрагоценные камни вокруг доски.
— мы решили, что беверли, как потомственная ведьма, и моя старая доска уиджи отлично сработаются. ещё мы сидим в подвале моего дома и готовы выяснить, есть ли здесь призраки, — говорит с усмешкой и долей скептицизма. даже если он верил в призраков, то на камеру приходится играть роль, — я немного много взволнован. ребята, наверное, тоже. картинка будет не очень яркая, так как по правилам должно быть много свечей, и для атмосферы, — понижая голос, и чуть приближаясь к камере в знаке таинственности, — тут должно быть жутко.
— надеюсь, этим жуткость и завершится и нас не окружит стая крыс, — смеётся беверли и поджигает седьмую свечу.
— ха-ха. долой болтовню! не переключайтесь и станьте свидетелями того, как холденом завладеет призрак какого-нибудь умершего обезумевшего деда.
обрывает запись видео, чтобы сохранить этот кусок и ставит на запись вновь уже сразу три камеры; выключает основной свет (если эту тусклую подрагивающую лампочку вообще можно было назвать светом), берёт камеру с фонариком в руки, гасет свет на ней и начинает снимать макросъемкой детали происходящего, чтобы потом нарезать и вставить в видео.

в груди селится ощущение чего-то неправильного.
а если действительно тут что-то есть?
а если мать решит посетить их обитель?
а если... что-то пойдет не так?

— итак, есть вопросы перед съемкой? — продолжая снимать кадры, фиксируя пламя свечи и расставленные камни. отключает фонарик и возвращает камеру на месту, ставит на новую запись и теперь усаживается на место.

джонни любил тему мистики. где-нибудь в сериале, в фильмах, как страшные байки перед тем, как зайти в тёмный подвал или заброшенный дом. многим людям действительно нравится пугаться от подобной фигни, потому что их мозг начинает вырабатывать гормоны, которые не то похожи на гормоны счастья, не то как-то с ними связаны. в общем, еще год назад джонни вам бы рассказал о научной стороне любви к страшным историям и популярности ужастиков, однако сейчас он чувствует покалывание в пальцах и как желудок стягивается.

в инстаграм как-то записывал историю, как они с бев пытались вызвать чарли при помощи карандаша и бумаги. херня полная, то есть, он развел тогда своего друга и бев хохотала до коликов в животе.
они до сих пор любят припоминать это, в неподходящие моменты нашептывая друг другу на ухо зловещим голосом «чарли, чарли, ты здесь?». сейчас чарли казался абсолютно детской забавой. но вдруг они освободили тогда мелкого парнишку и теперь он всё ждёт отмщения?
сидит за чьей-нибудь спиной или между джонни и холденом, а может между кем-то из парней и бев, и ждет момента, чтобы подтолкнуть легко поддающуюся планшетку на букву или слово.

— что ж, правила звучат логично. спрошу о смерти и дам призраку придумать её?
— призраки живут в настоящем, им не известно твоё будущее, джо, — бев смотрит на парня и поднимает брови в эдаком «дурак, что ли?».
— ещё более логично. поэтому бев является мозгом нашего путешествия в потусторонний мир. ребят, а как насчет магии вуду в следующий раз? — загорается идеей, так как видел подобное у двоих любимых ютуберов. там всё складно и хорошо; вуду — не тёмная злобная магия, а вполне себе что-то весёлое.
то есть, чтобы пройти через невидимый портал к духам надо танцевать. танцевать! и обязательно задом-наперед, потому что это потусторонний мир.

— ладно-ладно, — потирает ладошки, снова вытирает их о штаны и касается двумя пальцами планшетки. наконец чувствует, как комнату наполняет запах воска и тревоги. в доме никого нет из жильцов, но он всё равно издает звуки. вода по трубам, нагревающийся бойлер, гудение холодильника. создается ощущение присутствия чего-то еще. кого-то еще.
джонни пробирает дрожь, но он держит себя в руках.

джонатан кивает бев: мол, начинай. девушка поджимает губы в слабой улыбке, смешанной с трепетом и радостью предстоящего.
— мы с уважением обращаемся к духам, которые здесь присутствуют. я, беверли. джонатан и холден. есть ли кто с нами в одном помещении сейчас? — её голос звучит очень проникновенно и даже как-то зловеще. джонни решил, что это подошло бы для фильмов ужасов, но в жизни за подобным наблюдать немного нелепо и ещё более жутко.
джонни знает, что многие толкают треугольник сами, но часть его подсознания верит в то, что призраки существуют. что есть что-то ещё в их мире, или по ту сторону. поэтому парень просто хочет убедиться в своей честности и вере в нечто большее. может быть, он просто хочет начать верить.

и планшетка дёргается. неуверенно идёт к отметке «yes», что джонни зажимается и не моргает. кажется, он прикусил щеку с внутренней стороны и вообще перестал дышать на какое-то время.
холден задает вопрос и его голос звучит громче, чем был готов джонни.
— что? клянусь, этим оркестром я не дирижирую, — вопросительно смотрит на беверли, а у неё на лице ликование и улыбка, глаза блестят отражением язычков пламени.
— уж точно не я, — вертит головой и спешит перевести взгляд с ребят обратно на планшетку.
— я почувствовал, как что-то ведёт и просто поддался этому, никаких усилий, — выдыхает с каким-то истерическим смешком.

смотрит в камеру.
— мне кажется, вы стали свидетелями того, что в моём подвале кто-то живет, — осознание накатывает не сразу. в затылок будто бы ударом битой, — как тебя зовут? — отправляет вопрос в воздух, смотря в темноту и пустоту. они не отпускают пальцы с треугольной херовины и джонни начинает чувствовать, как всё затекает. начинает болеть и ныть от напряжения.
дергает рукой непроизвольно, что планшетка съезжает на добрых три сантиметра в другую сторону и беверли быстро прижимает руки к себе, выпускает шумный выдох.

— о, боже, это я, — смеётся, отпуская планшетку и разминая руки, — это всё жесть как волнительно, я просто... это случайно вышло, — выпрямляется, выдыхает и возвращается обратно в исходное положение.
— беверли, у тебя лучше это получается, извини, держи обратно узды правления, — пальцами дотрагиваясь легко и ожидая, что призрак таки расскажет, как его зовут.

лампочка над головой издает странный звук, загорается тускло и тут же гаснет. беверли чуть вскрикивает и зажимает рот руками, джонни сам вскакивает и осматривается по сторонам.
— бляять, — что в готовом видео будет, конечно же, звучать как монотонный писк, — это был уже точно не я.
он наполняется серьезностью и легким холодным страхом, который неприятно щекочет затылок. становится немного не до шуток.
— у тебя и раньше лампочка такое выделывала?
— проводка в подвале хреновая, но... призраки же этим и пользуются? им, должно быть, легче влиять на неисправную технику, — пожимает плечами, — во всяком случае, научная сторона ютуба и тамблера именно так и говорит.
— научная сторона тамблера? — смеётся бев, — и ютуба?
она начинает смеяться ещё громче, пока в правом углу пламя свечей не начинают дёргаться, будто на них настойчиво кто-то дует.
— твою мать! — вскакивает и отходит в другую сторону подвала, задевает третью камеру, но ничего не сбивает. только ещё больше пугается.
— может ты говорить умеешь? ты же нам не навредишь? — обращается снова к неизвестному; подсознание подкидывает страшные образы и игру теней на стенах, ткань на вешалке дёргается. джонни боится, как бы это не была мать. то есть, а что если?
просто, мало ли.
а если кто-то еще, более страшный?

джонни совсем замирает и медленно поднимает взгляд на беверли.

— ты наладила с ними... ним? нею? контакт? ты же можешь... что-то ещё спросить? или как-то в чём-то убедить? — с нескрываемым страхом шепчет джонни.

на смонтированном видео лица почти не видно, но джонни прикрепляет субтитры своих слов; он давно привык спокойно показывать на видео свои слабости в различные моменты. и сейчас тоже. не вдаваясь в подробности, но беверли и так всё поняла.
— жаклин?
имя заставляет джонни сильно дёрнуться. он готов был врезать ей в тот момент, но сдержался. зачем она так резко и сразу?
— это ты?
вокруг тишина.

джонни начинает дышать спокойнее и усаживается удобнее, словно отпуская ситуацию.
— ух. кажется, просто себе накрутил.
улыбается и поправляет растрепавшиеся волосы.

холден протягивает сигарету, помогает прикурить. руки джонатана трясутся, а взгляд не может сфокусироваться на чем-то конкретном. движения холдена такие прерывистые. вот, он прикуривал джонни сигарету, как уже пальцами сминает пачку, второй рукой подносит свою сигарету ко рту. джонатан моргает быстро и пытается сосредоточиться, но всё равно какое-то время детали ускользают от его внимания.
выглядит холден довольно скверно, джонатан тоже не может похвастаться чем-то более ясным. детская забава, прикол из разряда «напугай себя сам, а потом посмейся от души» провалился перед второй частью этой фразы.

он оставил беверли совсем одну в подвале.

— вы сами всё видели. на видео. я ничего не менял и не правил. то есть, в первый раз холден решил над нами подшутить. видели бы вы моё лицо как следует — я тогда точно офигел от происходящего. а потом начало происходить кучу всего, — опускает взгляд и не смотрит в камеру. он сидит совсем близко к ней, позади полутёмная комната с расфокусировкой на тусклых огнях над кроватью. джонатан облизывает пересохшие губы. его лицо всё ещё бледное. — это всё можно было бы свалить на физику. рациональное объяснение. когда я выключал свет перед сеансом, то, видимо, не до конца это сделал. произошло замыкание и свет снова загорелся. еще там проходят трубы, в подвальное помещение уходит система проветривания. оттуда и ветер, вот почему свечи дёргались. то есть... это и должно быть логично. призраки ведь этим и пользуются. если они бестелесные или типа того, то не могут как следует влиять на вещи. а лишь... усиливают что-то. направляют, понимаете?

потирает второй рукой лицо и затягивается сигаретой. холден начинает говорить первым. он прав: всё оказалось слишком.
— ты его не испортил. это тот контент, который хорош тем, что он живой. если понимаешь, о чём я, — говорит, но совсем не весело и совершенно без попытки как-то приободрить.
— да это просто прикол был со свиданием. им всем в интернете нравится такая фигня, когда люди начинают будто бы... искрить чувствами, что ли. и скрывать что-то. или интриговать. для популярности надо либо казаться полным психом, — в хорошем или плохом смысле; либо окружать тайной свою личную жизнь.

джонни чувствует, что эта тема становится слишком щекотливой. хотелось бы вернуться на тему про отца холдена, но они так перескочили, что будет вдвойне неловко, наверное.
— вообще, если тебе неудобно, то я могу больше так не делать. не воспринимай всерьез, я просто дурак, — улыбается наконец, но как-то совсем вымученно. джонни ощущает фантомное прикосновение к своему телу, чужой поцелуй на губах. всё ещё напоминая себе: это бред, наваждение, это приснилось или типа того. а если типа того — только из-за алкоголя. они были слишком пьяны. это всё — просто шутка.

позади слышаться шаги.

— сложно сказать, верю я или нет. тут, скорее... то, что я хочу верить. я бы даже сказал, что я живу со знанием, что существует что-то невидимое, что нашему разуму не постижимо, — он не готовил эти слова. говорит то, о чём думает. решил, что если что — обрежет. но в целом хотелось бы оставаться честным, — вряд ли это жуткие призраки и полтергейсты, которые портят нам жизнь. что-то не такое неуклюжее и нелепое, понимаете? мне кажется, что есть невидимая сила, которая собирает в себе осколки умерших людей, их воспоминания. вряд ли это те же самые личности. может быть, со временем они находят свой путь... к свету, как говорится. к покою. черт, это сложно объяснить.

— мне жаль, холден. то есть, это всё моя вина. я тебя в это втащил, а ты не совсем оправился после... саймона. я не думал, что всё обернется так отстойно, — тушит окурок о ступень и не успевает подняться, как из дома выходит беверли. на плече у неё висит сумка. взгляд совсем недовольный.

— спасибо, что кинули меня там, идиоты, — беверли говорит на повышенных тонах, а значит она действительно очень расстроена и зла.
— черт, извини. я вылетел, что даже
— заткнись, джонни, — обрывает его девушка. она даже не дала ему встать; встала напротив и выставила указательный палец, — вы оба полные дураки, если так неуважительно к этому всему относитесь. я закончила сеанс как подобает, а вам хорошей ночи.
— бев, извини, я чуть не обделался там от всего этого.
— думаешь, мне было не страшно? — она поджимает губы и почти не моргает. джонни знает, что это означает: она вот-вот расплачется.
— и ты, холден, хорош. в следующий раз попробуй сначала свои извилины подвигать, может, на место встанут наконец. шутить во время сеанса с доской уиджи — глубокое неуважение, — она разворачивается быстро.
— давай я тебя отвезу, — вскакивает следом и протягивает руку, но девушка оказывается проворнее и одёргивает свою.
— отвали. сама дойду.

— мне кажется, мы боимся встречи с потусторонним не совсем потому, что это нас будет пугать ночами. типа, как в фильмах. а потому что мы в полной мере соприкоснемся с холодом. со смертью. с ужаснейшей утратой. будто бы окажемся окутанными безысходностью вечного существования в неизвестном. это то, о чём мы понятия не имеем. поэтому и боимся. может быть, сами себя накручиваем. боимся ощутить эмоции, которые определяют саму горечь смерти.
откидывается на спинке стула и ладонями накрывает лицо. его эта вся тема так измотала, да ещё и ссора с беверли. всё было так некстати.
— и мы облажали там. признаюсь, мне до ужаса страшно теперь засыпать в этом доме. да и находиться тоже. одно радует — я такой не один, — на лице появляется улыбка, — холден первый сбежал. я попытался прийти в себя, но как последний трус кинул беверли на растерзание... этому всему. и своё получил — беверли умеет ставить на место. и мне на самом деле жаль.

беверли уходит быстро и джонни понимает, что даже если поедет за ней, то она вряд ли сядет в машину. а если и сядет, то будет пилить и дуться. сам джонни поступил бы также. у беверли было полное право чувствовать себя преданной и кинутой. и соул очень сильно хотел вернуть время назад и сделать так, чтобы ничего не произошло.
— надо было просто завалиться в комнату и поиграть в приставку, — пинает камушек, который оказывается совсем рядом с носком обуви. он поднимает руки и зарывается пальцами в волосы. холодный вечерний воздух остужает пыл.
и обратно в дом совсем не хочется.

— надо ещё всё убрать. и доделать видео, — размахивает руками, старательно избивая воздух, — блять.
закидывает голову и всматривается в пасмурное тёмное небо.

— это подобно двери, которую не стоит открывать. мы не знаем, что за ней. и в попытках заглянуть внутрь должны быть готовы, что с той стороны тоже попытаются пробраться к нам. я к этому точно ещё не готов, — засматривается куда-то в сторону, — я попросил холдена и бев снять свои мысли на это всё. и если они были вклеены перед этими моими словами, то всё сработало. а если нет, то беверли всё ещё на меня в обиде, а холден послал меня нахер. в любом случае, спасибо за просмотр. напишите в комментариях о ваших столкновениях с мистическим и жутким, — выпрямляется, чувствуя прилив бодрости перед окончанием, — с вами был ривер. ни в коем случае не оборачивайтесь назад. увидимся!

спускаться обратно в подвал было жутко. свет горел. наверное, беверли включила. на перевёрнутом на бок столе лежала сложенная в коробку доска, свечи собраны. лишь посреди помещения грязная клякса тёмного воска. холден тогда толкнул свечи и умчался наверх. беверли испугалась и одёрнулась, джонатан потянулся всё исправить и испачкался в горячем воске.
смотрит на пальцы, которые испачканы.
когда же толкал планшетку на остальные буквы? снова холден? нет, он тогда испугался не на шутку. беверли просто вряд ли бы начинала за такое браться, в её интересах доказать истинность общения с духами. джонни тоже не двигал. но сейчас он ни в чём не уверен, даже в собственных действиях. возможно, запись на камерах поможет понять, что произошло, и за спинами ребят не будет лишних образов, склоняющихся в общем кругу.

собирает технику, выключает свет и быстро поднимается наверх, оставляя остальное как есть.
— нахуй это говно. но мне надо долелать чёртово видео. потом я точно за это не возьмусь, — выдыхает и протягивает холдену две камеры, чтобы тот помог их взять и донести до комнаты.
— я бы попросил и тебя записать, что ты думаешь по этому всему поводу. то есть, это не обязательно. но я разрешаю тебе обругать меня и мои идеи. станешь любимчиком на моём канале, — улыбается и даже почти смеётся. всё же, это помогало справиться с чёртовым стрессом.
— а после я достану бонно, — и как нормально воспринимать человека, у которого даже для бонга есть своё имя?

собственно, никак.

закидывает голову назад и проглатывает три таблетки. две пилюли и одна круглая белого цвета. последняя всегда в горле застревает и так неприятно становится. джонатан морщится и выпивает еще стакан воды. в груди будто камешек застрял. всматривается в отражение в зеркале, оттягивает нижнее веко указательным пальцем и приближается ближе к себе же. ресничка попала и мешается. моргает несколько раз, пальцем проводит по глазному яблоку и освобождает себя от дискомфорта.
может, не стоило оно того?
время будто бы остановилось как только джонатан записал видео и зашел в ванную. он закрыл за собой дверь и оставил холдена одного в одной из комнат, где тот тоже остался наедине с камерой. сам с собой. со своими мыслями.
а что, если это был не призрак? а что-то более... ты же помнишь фильм заклятие. мерзкий демон пытается выдать себя за родственника, а потом кидает тебя в потолок. нет-нет. всё нормально.
всё хорошо.
или дело в холдене?

касается пальцами щеки, проводит по скуле и губам.

в ушах гудит, — он снова под водой. состояние опьянения сейчас воспринимается только как тошнота, но в животе всё равно начинает щекотать. внутренности сжимаются на мгновение, джонни притягивается к холдену и целует его.

холден приближается и целует настойчивей.

джонни дёргает головой и снова всматривается в своё отражение.
в этом ли дело?

ниже живота начинает ныть; джонатан с трудом сопротивляется размазанным воспоминаниям и выдыхает шумно. руки под холодную воду, умывает лицо и пытается ударить раковину так, чтобы не сломать себе пальцы.

черт бы подрал это всё.

* * *

— знакомься, это — бонно, — достает из-под кровати ящик, а оттуда ярко-зелёный бонг, — а ты как думал? иногда он был ближе всяких друзей.
травка лежит в другом месте, хорошо «засекреченном». приходится признаться холдену, что не хотелось делиться местом заначки. но коли джонни чувствует вину из-за произошедшего в подвале и после, то он вскрывает небольшую панель в стене и между кирпичиками достает несколько пакетиков стаффа прямо при новоиспеченном брате. панель ставит обратно и сам заваливается на ковер у кровати.

как только делаешь третью затяжку, то воздух становится совсем вязким. запах наполняет пространство, а хорошая система вентиляции не уносит весь запах вниз по лестнице и в коридоры с комнатами. генри может учуять запах издалека; а вот отец, может быть, делает вид, что не замечает. или ему просто плевать. пусть травка, главное — ничего более тяжелого, что ли. и если дома — то уже спокойнее. короче, джонни себя успокаивал как мог и спокойно курил в своей комнате, в которой даже не было двери.
но был прекрасный ковер, на котором можно было удобно растянуться и пялиться в потолок.

пространство провисало местами, мысль сменяла другую, а потом обрывалась и хотелось только лишь улыбаться.
у холдена получалось мыслить чуть более связно, чем это удавалось соулу.

— да я даже уже не парюсь, кто там что двигал. я действительно кинул бев одну в подвале, когда ей тоже было страшно и не по себе, — поджимает губы и потягивается на руках, облокачивается спиной о кровать, берёт бонг и зажигалку, повторяет действия холдена.
начинает закашливаться.

— видимо, саймон был не просто мудаком, если ты так о нём говоришь. но я понимаю, чел, — сиплый голос возвращается в норму; джонни выдыхает остатки густого дыма, — главное, что его больше нет в вашей с матерью жизни. а если что — мы и призраку зад надерем, — заходится в смехе и не может остановиться. забирается на кровать, но путается в собственных руках, ногах холдена, покрывале, в скомканном одеяле и остается лежать по диагонали. всё ещё смеётся.
— с бев? да мы как брат с сестрой. она самый близкий человек. я могу с ней говорить типа обо всём. а иногда не надо говорить обо всём — она и так всё понимает. и я понимаю её, — переворачивается на бок и подминает под себя одеяло, чтобы было удобнее, — один раз мы поцеловались... или попытались. короче, это было очень уж так себе. к тому же, скажу тебе по секрету, — она явно не по парням.

телефон вибрирует на тумбочке и джонни нехотя за ним тянется. это смс. всматривается в имя отправителя.
— бев написала.

садится удобнее, облокачиваясь на изголовье кровати.

«извини, что вспылила. я очень испугалась, а вы просто свалили. и ты за ним погнался. спасибо, друг. можешь сказать этому придурку, что это я двигала планшетку.»

это была не она?
не важно.

— она извиняется. дошла до дома и успокоилась, — пытается всмотреться в буквы на маленькой клавиатуре смартфона, но выходит как-то не очень, — просила передать, что это она двигала планшетку. хотела добавить огонька, так сказать.
выдыхает шумно.

«ты меня извини. встретимся потом? мне нужно больше историй про твои приключения на другом берегу. еще раз извини. хорошей ночи.»
отправляет ответ и убирает телефон обратно.

— так, а что насчет бев? понравилась что ли? — толкает холдена в бок локтям и смеётся. сейчас всё кажется таким мягким и медленным, плывучим и просторным. было немного душно и жарко, начинала мучить жажда, но совершать лишние движения совсем не хотелось.
— поверь мне, ты точно не в её вкусе, — подмигивает холдену и снова смеётся, — фигурой не вышел.

— что-то хотел сказать, а забыл, — подвисает, щелкает языком и всматривается в окно. небо было тёмным и бесконечным. джонни растворяется во времени и пространстве, медленно опускаясь на подушках и щелкает языком еще раз.

— саймон. говорит. — протягивает медленно практически тем же тоном голоса, как это произносил холден; но соул не придавал словам абсолютно никакого значения. скорее, просто памятью возвращаясь во времени назад и проигрывая всё снова.

щелкает языком.

смеётся.

странное ощущение. словно, какое-то предвкушение или интрига. джонни разваливается на кровати и чувствует, будто та всасывает его. пространство медленно двигается по своей оси как если бы джонни и холден были центром этой небольшой вселенной.
их вселенной.

наверное, холден уже стал частью мира джонни полноправно. сложно сказать, стал ли членом семьи. кажется, семья джонатана распалась со смертью брата. окончательно перестала существовать как важная единица в его представлении мира. мать забрала с собой ощущение нужности и важности, тимоти — унес с собой настоящее в прошлом и будущее, которое могло бы быть.
иногда засыпает и думает,
а вот если бы.

если бы он был жив, то сейчас мы бы ездили часто на кэмпинг или в дома, в которых живут призраки. я бы перебрался жить к нему в нью-йорк или не важно куда. уверен, тимоти бы жил в большом городе. и было бы круто. я бы подрабатывал на крутой работе или так же снимал видео. может быть, снимал квартиру по соседству. хотя жить вместе было бы тоже классно. и у нас была бы собака. а может быть два кота.
только если бы тимоти был жив.

горло перекрывает, воздух больше не поступает. но не потому что джонни предался грустным мыслям или типа того, а потом что прикосновение холдена было таким приятным и щекотным, что соул на мгновение совершенно забывает как дышать. у холдена прохладные пальцы, горячее дыхание и его тело совсем так близко. но чем хороша выкуренная трава — восприятие смазывается, как и желания. а также понятие о допустимом.

— моя практика с поцелуями нормальна, — сглатывает и улыбается широко, — или ты хочешь преподать мне урок?
смеётся глухо.

— то самое типа секса? — смотрит на холдена, но потом отводит взгляд. ему было легче закрыть глаза и отдаться ощущениям, но не концентрироваться на том, что это именно холден. иначе в голове начинает звенеть и перебиваться самые разные неприятные мысли, которые молотом бьют тело изнутри. холден спокойно говорит, что переспал с парнем. несколько раз. он спокойно говорит, что нетрадиционных взглядов и в принципе ему поебать это всё. холден спокойно к этому относится. только джонни не может так же спокойно это принять в себе.
— на самом деле не было, но я типа не... парюсь из-за этого. то есть, — останавливает мысль и не знает, как подобраться к этому. холден_который_совсем_рядом выносит всякие мысли в окно, а также сознание всё ещё накрыто изумрудной пеленой, — меня домогалась тётушка. хер его знает, что там было — у меня памяти отшибло на некоторые моменты. но это ведь не считается, да?
смеётся.

— но ты не думай ничего, — всё ещё усмехается, — моя психика вроде в норме. хотя... — мысли снова убегают из-под взора, утекают куда-то во тьму, что джонни тут же забывает о чём хотел сказать. наверное, хотел уточнить, что несколько раз при трезвой попытке секса его кидало в предпараноидальные состояния, что пришлось отделаться лишь поцелуями и хорошеньким кунилингусом для девы, ведь она заслужила за свои старания завлечения джонатана.
парень замечал за собой странные моменты влечения к девушкам. точнее, отсутствие самого влечения, когда дело доходило до самого секса. поцеловать, расстегнуть ширинку и дать отсосать — всегда пожалуйста. откидываешь голову, закрываешь глаза и представляешь какого-нибудь персонажа видеоигры. сначала это лара крофт, а потом это мистер хоук из драгон эйдж два. забавно выходило, но в пиковый момент там сложно контролировать мысли и чьи лица ты видишь перед собой.

у братьев ведь должны быть секреты?

тимоти смотрит на официанта и улыбается ему так, как люди редко кому-то улыбаются. они уходят за дверь на кухню. тимоти очень рад встрече.
джонатан помнит его фото в соцсети. где они вместе с этим парнем. просто стоят рядом. но... теперь это обретает смысл. и помнит того парня на похоронах у тимоти. стоял поодаль, совсем убитый горем.

это мог бы быть их секрет?

но отец крайне недоволен.
и джонни сейчас позволяет этой мысли утечь в темноту, ко всему прочему и ненужному.

это будет и нашим секретом?

дыхание холдена, его прикосновение к коже шеи совсем нежное и отдается щекоткой. всё покрывается мурашками и тело напрягается. особенно напрягается ниже живота, но джонни не придает этому значения.
он не замечает. не хочет замечать. трава помогла рассеять внимание.

прикосновения губ смазываются и джонни не сразу понимает, что это поцелуи в шею. что его рука под футболкой и совсем рядом с краем штанов.

тебе сейчас хорошо?

— мхм, — протягивает, кажется, спустя вечность с момента как был задан вопрос. джонни даже, возможно, это не произносит. а выталкивает стон из груди.
поворачивается лицом к холдену, глаза приоткрыты. он касается губами его щеки и уголка чужих губ. он ведёт кончиком языка по краю и чуть улыбается.
— ты пахнешь травой как пиздец, — шепотом и потом смеётся.
ладонью накрывает горячее плечо холдена, по ключице и шее, пальцами зарываясь и в без того взъерошенные волосы.

— и ты ничего не принимаешь всерьез? — чуть вскидывает брови, отстраняется. смотрит в покрасневшие глаза брата. облизывает свои пересохшие губы. всё ли несерьезно? так, чтобы потом забыть и вообще не обсуждать. сделать вид, что ничего не было. чтобы потом случайные прикосновения не ровнялись попытками возбудить воспоминания и заставить содрогаться от приятных/постыдных чувств. чтобы потом не было паранойи или попыток к страху за раскрытие тайн.

чтобы было просто приятно. сейчас, в данный момент.

чувствует, как штаны уже начали теснить.

и слышит, как несколькими этажами ниже захлопывается дверь. он не услышал, как подъехала машина. не услышал, как открывалась дверь, но как её захлопнули — конечно.
возможно, это томас и он не в духе.
черт подери.

ерзает на кровати и, переваливаясь на другой бок, садится на край кровати.
— бля, — смеётся, потирая лицо, — если это наши, то... могут и подняться.

откашливается.
— и, для справки. я не гей, — прикусывает губы, пытается подобрать ещё слова. но не выходит.

— и я совсем голоден, — тянется за пачкой чипсов, открывает её. этажом ниже открывается дверь в ванную. если никто не поздоровался — значит точно отец.

внутри чувство неправильного. не от того, что могло произойти, а от того, что джонни сказал. будто бы выдал секрет и он был ложным, самой страшной неправдой, лишь бы как-то себя сберечь от чего-то непоправимого. чем меньше людей знает, тем лучше. особенно, если холден этого не скрывает. там недалеко и до того, что другие прознают. и томас тоже. а если узнает отец, то мало не покажется.
— будешь есть? — протягивает пачку.

будто бы как ни в чем не бывало.
но на сердце добавилось несколько тяжелых гирь.

— добрый вечер, миссис маклейн, — как надобно джентельмену изрекает джонатан и пытается закинуть ногу на ногу, чтобы всё было не так очевидно. они и так, кажется раскраснелись. повезло, что в комнате тусклое освещение и вряд ли их состояние бросается в глаза. однако мать холдена не проведешь.

джонни внутренне напрягся и затаил дыхание перед скандалом, но женщина совершенно отличалась от поведения томаса. и была совершенно не такой, как жаклин. джонни было интересно, как реагировала бы мать. или не интересно. эта странная мысль.
но зато плавающее пространство дало плоды: в голове начали появляться образы для нового минифильма в стиле папье маше. никаких конкретных мест и людей, только игры цвета, света и деталей. в этом будем определенная задумка, которую джонни ощущает на кончиках пальцев, но пока не может сформулировать.

это роет жужжит в голове и пока холден говорит с матерью, джонни поднимает с кровати и подходит к письменному столу. из верхнего выдвижного ящика достает толстую тетрадку, она уже была почти вся исписана разными тезисами, идеями и изрисована мыслеформами. сейчас бы не потерять нить, да изложить всё так, чтобы в трезвом состоянии понять пришедшую идею.

— конечно, прослежу, — чуть улыбается и поворачивается на стуле, держа на коленях раскрытую тетрадь, а в руке ручку.

женщина уходит и джонни понимает, что упустил то самое основное, что хотелось оставить на завтра на бумаге. черт подери. щелкает ручкой и откладывает всё на кровать. да еще и холден так уютно устраивается на кровати, что тоже хочется забраться под одеяло и не вылезать из-под него. трава всё сглаживает, однако дискомфорт остается. большая кровать вполне может вместить троих и место останется, но это всегда было местом джонатана. иногда немного генри, но она — часть семьи.
холден же...

ладно, пофиг.

усаживается на кровать, закидывает ноги на одеяло и берет в руки телефон. проверять ленту новостей, запостить готовую фотографию в инстаграм и добавить надпись. будто бы всё в реальном времени и джонни просто здорово проводит вечер. то есть, он действительно его проводит весело. только на фото антураж подвала и неубранные «декорации» с доской и свечами, а не трава и два расслабленных лица, лобызающих друг друга.
от этой мысли джонатана чуть передёргивает.

холден задает вопрос, вытягивая из пучины размышлений. вопрос чуть напряг, но в целом джонни вернулся в своё спокойное состояние и больше не думал тысячу мыслей в секунду и не мог зацепиться хоть за одну как следует.

— мадлен? — переспрашивает, хотя холден вроде и не знает как её зовут. но о других джонни и не мог до этого рассказывать. выдыхает протяжно, вытягивает руки вверх и потягивается. расслабляется на кровати и смотрит в потолок.
— она сестра отца. жила в другом городе, приезжала к нам на праздники раньше. это она сейчас с мужем живет в харпсвелле. а тогда её приезд был чем-то особенным. она привозила потрясные подарки, — улыбается, придаваясь приятным воспоминаниям, — привезла мне машину на радиоуправлении. большая такая, отца дико бесила. она её как-то пнул. вот зуб даю — специально.

а потом понимает, что вопрос был не об этом.

— мы родня по крови, — голос становится тише и хвостик тона уходит вниз. это не самое крутое, о чём стоит вспоминать после покура, — мне было шесть или семь. она любила ночами заходить в мою комнату и сидеть у кровати. мне всегда казалось, что это сон. она говорила, что я её любимый племянник. и гладила меня по голове, — по телу пробегают самые неприятные мурашки и джонни прикусывает нижнюю губу.
— мне правда казалось, что всё это было странными снами, которые сниться не должны ребёнку. но понял я это совсем поздно.

вздыхает и уходит на задумчивую паузу.

— мадлен... сейчас... она очень серьезная и хочет выбраться в большой город, а морган обожает харпсвелл, не хочет переезжать. сейчас мы с ней мало общаемся. в основном по работе или дежурное «привет как дела как учеба есть ли девушка».

есть ли звоночки, что мадлен всё ещё смотрит на джонатана с особой нежностью?

начинает смеяться.

— видимо, я перестал быть любимым племянником, как мне исполнилось двенадцать, — но в трезвом состоянии он бы понял, что всё из-за того, что в двенадцать ребёнок уже многое понимает и может устроить ад наяву своими «случайными» откровениями о том, что мадлен приходила ночью в спальню.

— черт, снова поймал! — вскакивает с кровати и возвращается к столу, но на этот раз берет несколько цветных изрезанных листов бумаги, ножницы и из-под кровати достает ватман, который и оставляет на полу.
— моя аха-идея! — улыбается широко и выкладывает цветные круги и квадраты в определённом порядке, понятному только ему. несколько тонких листов тишью, сминая их и разрывая на части. выходит разноцветное жерло вулкана, если смотреть сверху. не поднимаясь с колен возится вокруг несколько минут, создавая концепт концепта.

— иногда мои аха-идеи очень странные, но... с одной из таких аха-идей я оказался на ютубе и снял свой первый фильм, — пояснять холдену, хотя не уверен, что парень слушает и, вообще, слышит.

— черт, зелёный перекрывает синий. а если будет вырываться фиолетовый, то мне надо докупить еще оранжевых листов и несколько ниток. и фонарики.

всё ещё оставаясь на полу, подтягивает к себе тетрадь. короткие слова и сокращения, чтобы не забыть.
это точно будет вулкан. но пусть называется как-нибудь иначе.

иногда джонни может так увлечься, что засыпает прямо на полу. и сейчас в сон клонит слишком сильно.

пусть оно называется
«я стою на крыше высокого храма».

— малыш? ты спишь?
— мэдди?
— да, как ты?
— хорошо, тётя мэдди.
— я присяду? ну-ка, ты сегодня вёл себя хорошо? — она улыбается широко и двумя пальцами делают «козу», щекотит легонько и джонни начинает хихикать. ему это нравилось. он ничего не понимал.

«я стою на крыше высокого храма и себя проклинаю сам».

убирает в сторону тетрадь с записями и снова уходит в то, чтобы раскладывать листы бумаги. причудливые узоры и цвета, бессмысленные на первый (да и на второй, и третий) взгляд фигуры и формы смешиваются с историей холдена, которая похожа на не самый лучший фильм. пропаганда безопасности и осторожности в сети. «не подпускайте детей к компьютеру, иначе ваш ребенок может оказаться на месте холдена». ему повезло, а вашему ребенку повезет?
хотя в фильме, должно быть, всё закончилось бы более плачевно.
может быть поэтому холден... нет, это не имеет значения. джонни совсем не знает холдена, абсолютно без малейшего понятия что творится в его голове кроме как размытых моральных краев, чтобы делать выводы о том, как он себя ведёт. с матерью он общается как с подругой или сестрой; позволяет себе воровать алкоголь в магазинах и сподвигает на секс.

джонни останавливается от своего уже принявшего неторопливую скорость занятия и протягивает руку, чтобы взять вырезанного холденом красного человечка. тонкий, маленький и совсем хрупкий. чуть сильнее сжал пальцы и согнул ему руку. тонкая линия сгиба будет оставаться на листе бумаги до самого конца, пока её не выбросят и она не сгниёт. или пока не растворится в воде. или пока не сожгут. только истребление поможет искоренить нанесённое повреждение.
джонни старается не смять фигурку, держит человечка аккуратно и кладет в самое жерло вулкана, что голова и ножки заходят за края. он словно цепляется за края, хотя скорее просто оказывается на переднем плане и летит в самую пучину огня.

и сам себя проклинает.

— это же... блять, — наконец переваривает, — ты серьезно? не гонишь? в тринадцать согласился встретиться с потным педофилом? — он удивлен, но говорит совершенно без осуждения в голосе. хотя со стороны могло показаться иначе. джонни не особо умел контролировать свои высказывания, когда достигли его души. и, само собой, игнорирует вопрос холдена о том, что это лежит у них у самых ног.

— это так хреново, чел, — поднимает взгляд на холдена. радужку его глаз почти не видно, лицо бледнее, или так кажется джонни.

холден не врал.

— как-то слишком много разговоров про секс за последний день, — глухо смеётся. пытается выдать шуткой, но не выходит слишком весело, — особенно для двух братьев, которые знакомы не так уж и много.
снова смешок.
голова гудит и джонатана начинает тошнить. он ярко представляет мальчугана с огромными глазами, полными надежды и отчаяния, в попытках найти внимания. весь этот ебаный контекст происходящего. он...
— да, нет. боюсь, это ты меня уделал, — потому что джонатан вырос в этом доме. у него всегда была крыша над головой. у него была мать, которая оберегала мальчика. у него был отец, который его пытался иногда воспитывать. был брат и сестра. были те, кто ограждал от вещей, до которых в маленьком захолустье вряд ли дотянешься, но тут погибали и от меньшего. суицид, таблетки, отъезжают кукушкой, теряются в лесах или уходят в море на день и не возвращаются. то есть, у джонни была возможность втянуться в успешное будущее, если бы он сам не проебался в соцсетях и не погряз в пучине медии. джонатану было шесть или семь, но тётя его не пыталась обмануть. и, возможно, убить.

— ты об этом никому не рассказывал потом? — интересуется, потому что сам никому ничего не рассказывал. вообще говорит шепотом всё это время, потому что в доме они не одни. еще не хватало, чтобы генриетта прознала о том, что случалось с парнями.
очень надеется, что она не скрывает никакого мерзкого скелета в шкафу. за неё начинает болеть в груди.
снова тошнит.

— хотя кому тут расскажешь. сразу начнут таскать по мозгоправам, участкам, начнут вытягивать такое, о чём сам думать не хочешь, — а ведь маленький холден хотел внимания. джонни так зацепился за это, ему стало бесконечно стыдно за свою злость на предков, которые вроде старались быть хотя бы предками.

всё ещё тошнит.

в тринадцать холден уже курил траву.
общался в сети с какими-то мудаками.
где была его мать? что было с ней?
джонни не хочет думать о людях плохо, но выводы напрашиваются сами по себе. спрашивать о таком не круто, поэтому молчит.

— кажется, меня сейчас вырвет, — подступает к горлу и джонни только успевает встать и быстрым шагом добраться до лестницы, спуститься кое как и опуститься на пол в ванной комнате перед туалетом, чтобы непереваренные чипсы, кучу жидкости и какая-то еще горькая хрень вышла из него. в глазах слезится.

коленями больно ударился; ладонями держится за край унитаза и пытается успокоится. его накрывает волной паники, что становится тяжело дышать.

как-то на ярмарке в питтсбурге джонни пытался завлечь какой-то мужик конфетами. в супермаркете незнакомец смотрел так мерзко на маленького ребёнка, который пытался отобрать у брата игрушку. врач дотрагивался слишком много до обнаженного тела и просил родителей оставить кабинет, чтобы пообщаться с ребёнком доверительно. джонни помнит это, но всегда удавалось избежать перехода той черты, после которой ломается личность. всегда удавалось выбраться. ускользнуть.
его продолжает тошнить, хотя стало легче.

добирается до раковины и умывается.
дальше по лестнице наверх, чуть ли не на четвереньках.

— либо я слишком впечатлительный, либо начинаю наконец как надо реагировать на свои работы, — всё ещё смеётся. дышит урывками, но попытки в юмор упрощают ситуацию.

разваливается на полу, раскидывая руки в сторону.

— как думаешь. с этим всем когда-нибудь можно будет справиться? — со всем тем, через что пришлось пройти.

— когда-нибудь станет легче?

хочется думать, что джонни действительно просто перекурил. внезапно за столько лет просто перекурил травы или это какой-нибудь призрак изнутри его баламутит. и никак не связано с кучей мерзких ассоциаций и чужими воспоминаниями. с историей холдена тоже никак не связано, хочется верить. но как только джонатан думает о маленьком мальчике, который снизу вверх смотрит на большого мужика, улыбающемуся мерзкой улыбкой и щурящим свои свинячьи глазки — становится противно и хочется блевать снова.

почему это вообще происходит?
откуда берутся такие люди?

джонни хочет попытаться поменять что-то в этом мире. куда-нибудь в лучшую сторону. может быть, поэтому он всё ещё держится в мире медии и ютуба, может быть, поэтому он снимает видео не только о своих днях и попытках скормить другу коктейль из фастфуда. иногда разговоры на социальные темы и попытки достучаться до зрителей.
в комментариях разгораются споры. редко, но бывает. видимо, это уже означает, что равнодушными остаются не все.

однако говорить о педофилии не стоит, вероятно.
может, пойти на социологию? или в полицию?
куда-нибудь, где можно будет иметь право ловить ублюдков и спасать юные души.

— если бы я только впервые курил, — усмехается и закрывает глаза, — может быть, от еды.
врёт сам себе же.

холден шуршит чем-то, ходит немного, а потом приземляется рядом. тело накрывается одеялом. джонни всё ещё нехорошо и его кидает то в жар, то в холод. чуть скидывает с себя одеяло, один край задерживает в руке. так было комфортнее и спокойнее. будто небольшого щита, который хоть как-то спасает от выстрелов извне.

чуть дергается, когда холден прижимается ближе и касается тела. сначала думает, что надо попытаться аккуратно вылезти из объятий, но боится спугнуть или задеть. кажется, начинает чувствовать сочувствие, а потом находит, что это неправильно. холден не пытался, вроде как, выбить из джонатана чувство сожаления. думает, как относится холден к нему? как к жертве? как к тому, кому нужна защита и помощь специалиста? только джонни наблюдается у терапевта, ничего серьезного с его психическим здоровьем не случилось из-за тёти и их секрета. были моменты, когда психика давала сбой.
но мадлен не имела к этому совершенно никакого отношения.

и кладет свою руку поверх руки холдена. успокоение приходит не сразу, но джонни уже не думает, что должен оставаться тихо лежать и не пугать холдена отвержением. куда важнее, что он не хочет отталкивать маклэйна от себя. дыхание на шее не кажется излишне интимным, а объятие — чрезмерным нарушением границы. всё было уютно и очень... по-родному. словно они знают друг друга вечность.

— я никому не расскажу, — не улыбается, но говорит предельно честно. ему незачем о чём-то таком рассказывать дальше. свободной рукой ставит крестик на сердце: — крещу сердце, — чуть усмехается наконец.
— уверен, у тебя есть талант. либо ты не обращал на это внимание, либо пока не пробовал себя в том, что тебе предназначено.
звучит, должно быть, как психолог в школе или типа того. но сам пока не уверен, что занимается действительно своим делом. — мне нравится то, что я делаю сейчас. но мне быстро надоедают вещи, приходится придумывать что-то еще и еще. уверен, через два года моё занятие трансформируется вообще во что-то другое. или я займусь чем-то, что не связано со съемками. однако это пока что то, что я умею. знаешь, я ведь даже домашку сдавал видосами.

чуть ерзает, укладываясь удобнее, но не убирая своей руки с руки холдена.
— я пока сам не понял, о чём она. важны эмоции, которыми я её заряжаю. пока что это ярость, наверное. и смертельная усталость, но пока ещё не безысходность. бурлящая энергия, которая заставляет двигаться вперед. не всегда разрушающая, но даже если всё снести на своём пути — там и легче будет построить что-то новое.
голос становится всё тише, а слова растягиваются словно резина. усталость берет своё.
— у меня много проектов в голове. и в той тетрадке. и в телефоне в заметках. и на диктофоне. хочется столько всего сделать, что я предпочитаю уделять внимание бонно и не париться излишне, — смеется также лениво, как и говорит, — но хочу еще снять фильм. что-нибудь такое же зашкварное, как у меня есть. но менее зашкварное, потому что там будешь ты. однако об этом потом.

оставлять интригу?
скорее, сохранять энергию на то, чтобы еще немного полежать и не отключаться. чтобы чувствовать холдена рядом. джонатану это нравилось — лежать, почти не двигаться и слушать и ощущать чужое сердцебиение всем телом. понимать, что время остановилось, воздух застыл. домашние занимаются своими делами или уже пытаются уснуть; они находятся этажом ниже, но словно в другой вселенной. джонни чуть наклоняет голову и касается щекой лба холдена.

размытые края морали, которая и так была крайне спорным существом на протяжении всей истории человечества, позволяют невесомо коснуться кожи холдена и беззвучно пожелать спокойной ночи.